- Ангел, ты шел сюда долгих семнадцать миль,
Только чтобы сказать мне, что я умру?
- Нет, я еще скажу тебе, что камин
В доме с шотландской изгородью вокруг
Долго горел и горит еще и теперь.
Добрая Мэри не запирала дверь.
Всю эту ночь в лесу не кончался дождь.
Но ты не пришел туда, и уже не придешь.
- Ангел, какая Мэри, при чем тут лес?
Тысячи дней я прожил и прожил здесь.
Эти были короче, а те длинней, -
В них была моя жизнь. Ты пришел за ней,
И эта ночь будет короче всех.
Не занимай ее смехом, не трать на смех.
Где бы ни лился дождь, но он льется там,
Где мне не нужен. Последняя ночь пуста.
- Смех или нет, но я должен сказать еще.
Есть где-то в Мексике место среди равнин,
Его мало кто знает, но ты бы его нашел.
Возле дороги старый кабак. За ним
Сумерки пьют бесконечную ночь шоссе.
Жаркая, горькая музыка бьет в окно,
Медленно тает капля на колесе.
Он для тебя, он ждал тебя давно.
- Ангел, я понял. Жизнь пролетела зря.
Где-нибудь в Индии, верно, встает заря.
Старенький йог выглядел все глаза,
И на одном угрюмо стоит слеза.
Ждали в Тибете, Лас-Вегасе и Кремле.
Ждали дорога, четки и пистолет.
Тысячи жизней были моей судьбой.
Но вместо этого я говорю с тобой.
- Мальчик, послушай еще кое-что. Во сне,
В древнем далеком сне, в голубой весне
В зелени кедров, в городе на ветвях
Тлеет сейчас рукоять твоего копья.
И потемневший взгляд твоего отца
С запада видит над этим местом пять
Птиц – они вьются, но не хотят клевать
Слезное сердце отступника и лжеца.
- Гость мой, я так устал. Но скажи-ка мне,
Это традиция ангелов – под конец
Всем говорить эту повесть? А может, так
Ты даешь мне понять, что это не смерть, а знак?
- Не объяснить, Сережа, но здесь долги,
То, что тебе, я не говорю другим,
Каждый несет свое, но берет мое.
Я оставляю тебя, и теперь ты мертв.